Описание крепости Чембало в Балаклаве
Многочисленные описания памятника Чембало, публиковавшиеся до сих пор, основывались по большей части на внешнем осмотре сохранившихся элементов ансамбля и в меньшей степени — на анализе картографического и изобразительного материала последних двух столетий. Систематическое исследование Чембало началось относительно недавно, сегодня здесь работают две экспедиции. Археологические изыскания показали, что все намного сложнее и интереснее. Комплекс сооружений крепости имел непростую строительную историю и далеко не во всем можно разобраться, осматривая то, что возвышается над землей.
Ансамбль крепостных сооружений Чембало постоянно реконструировался и совершенствовался на протяжении почти полутора столетий пребывания здесь генуэзцев. Надо полагать, близкий к нынешнему вид он принял только в 1464–1467 годах. В соответствии со строительной историей и топографией памятника выделяются следующие части комплекса: укрепления верхнего города Святого Николая с консульским замком, занимающие западную вершину горы, ту, что пониже; нижний, или правильнее будет сказать внешний, город, окруженный тремя линиями обороны: северо-восточной, по диагонали пересекающей северный скат горы от вершины к бухте, западной, проходящей вдоль крутого склона, обращенного к бухте, и южной — башни и отрезки стен над морем на обрывистом южном склоне; вершину горы занимает цитадель с величественной башней — донжоном. Какие из дошедших до нас сооружений крепости наиболее старые, вопрос пока тёмный. Видимо, к середине 1420-х годов уже существовала внешняя стена с башнями и укрепления верхнего города Святого Николая с консульским замком.
Если есть желание досконально ознакомиться с сооружениями крепости, начинать следует от нижней угловой башни внешней оборонительной линии и от нее подниматься к цитадели по крутой тропе вдоль линии стен. Осмотрев цитадель, спускайтесь вдоль гребня до седловины и расположенных над ней укреплений верхнего города Святого Николая. Оттуда можно спуститься к руинам церкви и далее к остаткам укреплений над морем и входом в бухту, а затем по тропе вдоль стены вернуться в исходную точку.
Все сооружения крепости возведены в характерной строительной технике из очень плотного местного мраморовидного известняка, имеющего приятный розоватый тон. Камень для кладки использовали в основном среднеразмерный, почти необработанный, разве что грубо околотый. Укладывали его, стараясь соблюдать ряды и для лицевых поверхностей кладок подбирать блоки поровнее. В ответственных местах использовали хорошо обработанные плиты и блоки плотного нумулитового известняка. Из него же резали немногочисленные детали архитектурного оформления. В качестве связующего использовали качественный известковый раствор с сеяным морским песочком. На его приготовлении не экономили, получалось крепко. Известковый раствор имеет неприятное свойство медленно набирать прочность. Сооружение при этом может осесть и деформироваться. Для того чтобы осадка проходила равномерно, широко применялись пространственные деревянные конструкции, замурованные в кладку, — помогало.
Отчего-то латиняне не последовали первоначальному замыслу и не включили в состав крепости большой участок территории северного склона горы Кастрон. Внешнюю оборонительную линию они провели, пересекая по диагонали северный скат горы от вершины по направлению к берегу бухты. Первая на нашем пути угловая башня известна как башня консула Бернабо Грилло. Некогда на ее внешней стене располагалась одна из сворованных сардинцами геральдических плит с соответствующей надписью и датой — 1463 год. От геральдической композиции сохранилась отдельная плита с изображением креста — герб коммуны Генуи. Как показали исследования, 1463 год — это дата последней реконструкции оборонительного сооружения, после которой она обрела близкий к нынешнему вид.
Первоначально в 20-е годы XV века здесь была возведена открытая с тыла прямоугольная полубашня, не отличавшаяся монументальностью. Впоследствии ее перестраивали не менее четырех раз, постоянно усиливая оборонительные качества. В местах обрушения кладок хорошо видно, как последовательно наращивали ее толщину. В окончательном виде она приобрела облик закрытой башни, имевшей в плане не совсем правильную округлую форму. Сооружение имело два этажа с деревянными перекрытиями и отрытую боевую площадку наверху, прикрытую зубчатым парапетом, опиравшимся на двойной аркатурный пояс.
У основания башни устроено дополнительное укрепление — барбакан. Первоначально он, подобно башне, имел прямоугольное начертание, но позже был перестроен, приобрел массивные формы и эллиптическое начертание. Некогда через него проходил один из проездов внутрь крепости. В самом барбакане была устроена цистерна для воды и позже, в османское время, фонтан. Уже в генуэзское время в барбакане была установлена пара артиллерийских орудий.
По крутой тропе вдоль куртины стены поднимемся к следующей башне над столь же внушительным барбаканом. Ее форму даже трудно описать, исследователи застенчиво характеризуют ее современные очертания как «криволинейные». Все это также результат многократных перестроек. Этот узел обороны важен тем, что некогда здесь размещались ворота, как полагают исследователи памятника, главные ворота крепости.
За крепостной стеной вдоль склона прослеживается оплывшая терраса с натоптанной по ней тропой. Это бывшая колесная дорога, ведущая в крепость от верховья балки. Далее ее следы теряются. В полутора сотнях шагов по ней прослеживаются следы ранней башни с воротным проездом, а за ней — следы валов и рва, некогда спускавшихся поперек склона горы. Ныне ров имеет вид глубокой борозды в каменистом грунте. Похоже, что это следы первоначально намечавшихся, но так и не осуществленных в камне укреплений середины XIV века.
Вернемся к башне и воротам. Первоначально здесь также была возведена не шибко мощная трехстенная башня с бойницей в фасадной стене. Если вы проникнете внутрь ныне стоящей постройки, то увидите презабавнейшую картину многократных реконструкций этого сооружения. Возможно, что первая башня была сильно повреждена во время бурной истории 1433–1434 годов. Во всяком случае, восстанавливать в том же виде ее не стали, а, использовав часть сохранившихся стен, возвели новую башню округлого начертания и значительно более массивную, но по-прежнему открытую с тыла. Только в османское время она была превращена в полноценную, закрытую со всех сторон, башню. Эта достройка хорошо заметна по пазам от поперечных деревянных брусьев, некогда заделанных в кладку. В материалах 20-х годов прошлого века за эту особенность сооружение даже прозвали «башней с обручами». Подобно башне Грилло, здесь также имелось два этажа с деревянными перекрытиями и открытая боевая площадка с зубчатым парапетом.
Ворота, некогда проходившие через барбакан, довольно замысловаты по устройству. Первоначально проезд представлял собой простой проем в крепостной стене левее башни. Потом пристроили барбакан; как и башня сначала, он был в плане прямоугольным, соответственно ворота стали двойными. Внешний проезд устроили в восточной стене барбакана, у основания башни. От него сохранились остатки оформления откосов проема.
Остановимся ненадолго и порассуждаем о крепостных воротах. Нужно отметить, что ширина проезда «главных ворот» не впечатляет (менее двух метров), и закрывались они как садовая калитка — одной створкой. С точки зрения обороны это, безусловно, хорошо, но на главные ворота столь внушительной крепости, особенно в сравнении с аналогичными сооружениями других генуэзских укреплений, мягко говоря, не тянет. Тем более что после очередной реконструкции барбакана и башни проем стал еще уже и действительно обратился в калитку. Думается, что, учитывая начертание укреплений, ландшафт и специфику местной жизни, настоящие главные ворота следовало бы поискать в оборонительной линии, проходящей над бухтой.
Автору представляется, что выводить они должны не на дорогу прочь от города, а к причалам и портовым сооружениям на берегу бухты. Да и территория, ныне занятая городской застройкой, уже была заселена. Трудно представить, что для сообщения между двумя частями поселения служила дорога, огибавшая всю лощину Кефало-Вриси через ее верховье. Проезд в крепость имелся и через барбакан башни Грилло, но он также не особенно удобен и еще более узок, а в турецкое время его уже и вовсе ликвидировали. На интереснейшей акварели «Вид Балаклавского залива», написанной художником Е. М. Корнеевым в 1804 году, вполне презентабельный арочный воротный проезд изображен примыкающим к башне Грилло с запада. Может быть, засыпав внутреннее пространство барбакана, турки устроили новые ворота над прежним проемом, но археологически это вроде как не зафиксировано; может, ворота примыкали не вплотную к башне, а располагались у основания барбакана — это нужно проверять.
Мы по-прежнему осматриваем барбакан у средней башни и видим пару заложенных бойниц. Особенно интересна двойная бойница, разделенная на два сектора декорированной граненой колонной. При перестройке барбакану придали эллиптическое начертание, его стены стали, чуть ли не вдвое толще, а бывшая бойница превратилась в декоративную нишу. Левее нее устроили артиллерийский каземат.
Продолжим восхождение. Развалины двух следующих небольших прямоугольных башен в верхней трети оборонительной линии, похоже, дают представление о первоначальном виде укреплений, возведенных в 1420-х годах. Вероятно, их не слишком переделывали. Особой мощью эти сооружения не отличаются. Башни — относительно небольших размеров, с довольно тонкими, едва достигавшими полутораметровой толщины, стенами.
Итак, мы добрались до цитадели. Постоим в тени донжона и полюбуемся пейзажами. Вид отсюда действительно хорош: просматриваются все побережье вплоть до мыса Айя и вся округа Балаклавы на многие километры.
Цитадель Чембало занимает самую вершину горы Кастрон (192 метра). Это замкнутое укрепление, включающее две башни и куртину соединяющих их стен с узкими воротами. От остальной территории крепости укрепление изолировано. С юга в оборонительных сооружениях необходимости нет: здесь почти две сотни метров отвесного обрыва до самого моря. Крепостная площадка довольно небольшая. В нынешнем виде укрепления цитадели были отстроены в 1467 году, в управление консула Джованни Батисто ди Олива. Геральдическая плита с его гербом и именем некогда располагалась на внешней стене цитадели.
Донжон
Естественно, наибольшее внимание привлекает громада донжона. Монументальная круглая башня, даже лишенная зубчатого завершения, достигает почти двадцати метров высоты. Донжон имеет четыре этажа. Изначально он возводился как многофункциональное сооружение. Возможно, его боевые функции даже не рассматривались как самые важные.
Основание донжона до уровня свода первого этажа имеет коническую форму. Это утолщение, называемое талусом, значительно увеличивало прочность постройки, что было совсем не лишним. В цокольном этаже башни располагалась водонакопительная цистерна емкостью кубометров этак пятьдесят, наполнявшаяся с помощью водопровода. Отсюда по системе гончарных труб вода распределялась в лежащие ниже сооружения крепости. О водопроводах мы еще скажем несколько слов.
Второй этаж башни — помещение непосредственно над цистерной. Сюда вел единственный вход в донжон. Попасть внутрь, очевидно, можно было лишь с боевого хода короткой куртины стены, примыкавшей к башне с юга. Не исключено, что непосредственно перед входом могло быть какое-либо препятствие, к примеру легко удаляемый деревянный мостик. Вход, судя по старинным фотографиям, представлял собой арочный проем шириной около полутора и высотой до двух метров.
Третий и четвертый этажи были жилыми. Помещения освещались даже не через амбразуры, а через довольно широкие оконные проемы. На третьем этаже сохранился внушительных размеров камин. Перекрытия между этажами были деревянными. В основании свода башни сохранилась пара подлинных дубовых балок. Свод башни выполнен в виде купола из аккуратно подогнанных известняковых блочков.
Верхняя площадка башни, как полагает автор проекта реставрации, некогда была окружена четырнадцатью массивными прямоугольными зубцами — мерлонами, установленными на выносных каменных кронштейнах, позволявших устроить между ними бойницы навесного боя — машикули. Вымощенная каменными плитами площадка наверху использовалась для устройства маячного огня. По свидетельству Э. Челеби, здесь горел масляный светильник с десятью фитилями, а судя по фискальным документам османского времени, поставка масла для него была одной из повинностей местного населения. Впрочем, в первую очередь они сами в море и хаживали.
До зимы 1947/48 года, когда произошло обрушение юго-восточной части башни до уровня сводов цистерны, сохранность памятника была исключительна, вплоть до деревянных межэтажных перекрытий и некоторых деталей интерьера. После обрушения последовали многочисленные более мелкие утраты фрагментов кладок и архитектурных деталей. Спустя шестьдесят лет принято решение о практически полной реставрации донжона, благо это тот счастливый случай, когда имеющаяся документация позволяет реконструировать утраченные детали почти с абсолютной достоверностью. Не подведут строители в смысле качества работ — все будет хорошо.
Донжон не самое первое сооружение на этом месте. Заметно, что кладка примыкающей к нему крепостной куртины как бы уходит в толщу его стен, стало быть, она возведена раньше. Сама куртина как бы составлена из участков различных неперевязанных между собой кладок, что сказывается на ее прочности. Похоже, что ранее здесь стояла прямоугольная трехстенная башня, обращенная фасом на запад.
Вторая башня цитадели производит впечатление несколько несуразного сооружения. Ее даже полубашней назвать нельзя, скорее это «четвертьбашня». Похоже, что для устройства боевой площадки здесь даже пришлось городить деревянные подмостья. Особенно удивительно, что ей предшествовала более внушительная постройка. Под ее основанием обнаружился фундамент крупной прямоугольной полноценно защищенной башни. Думаю, не будет большой натяжкой определить ее как ранний донжон цитадели. Отчего латиняне ее разобрали до основания и построили сооружение, заведомо уступающее по оборонительным качествам, пока нет ответа. Может быть, башня не пережила землетрясения в 20-х годах XV века?
Стена цитадели любопытна устройством воротного проезда. Ее отрезки заходят друг за друга, образуя уступ, прикрывающий проем. В европейской практике такое устройство называлось нежно — клавикула, в отечественной — захаб. В куртине имеется ряд бойниц, похоже уже предназначенных для ружей и, видимо, относящихся к османскому времени.
Вероятно, через упомянутый проем в стене в цитадель проходила нитка гончарных труб водопровода, питавшего цистерну в донжоне. Крепость обладала исключительно развитой системой водоснабжения. Вдоль северного склона горы Кастрон проходят не менее семи керамических водоводов. Обеспечением водоснабжения крепости латиняне озаботились еще в 80-е годы XIV века, когда в управление консула Джорджо Спинуло и его преемника Джованни ди Подио на эти цели выделялись специальные средства. Разновременные нитки труб были открыты при раскопках обоих барбаканов. Даже источник на дне лощины — суть действующий участок средневекового водопровода. Правда, в последние годы вода течет все больше мимо трубы: где-то выше ее попортили владельцы огородов. Старая часть Балаклавы до начала истекшего века пользовалась средневековыми водоводами, подававшими воду в два городских фонтана. В долине Кефало-Вриси, похоже, сохранилась целая водосборная система. Местные старожилы еще помнили расположение колодцев-отстойников и по мере сил поддерживали систему в рабочем состоянии. Кое-что они успели показать и автору.
Теперь мы направимся из цитадели вниз, к соседней вершине и комплексу сооружений города Святого Николая. Прямо перед донжоном нам встретятся остатки небольшого храма любопытной планировки — двух-апсидного. Тропа идет почти над южным обрывом. Мы следуем вдоль еще одной оборонительной линии. От нее сохранился только нижний ряд кладки из крупных камней, на полпути нам встретится основание полукруглой (?) монолитной башни. Вероятно, назначением этой линии было обеспечить прикрытие сообщению между цитаделью и городом Святого Николая в случае прорыва неприятелем внешнего периметра укреплений.
Далее крутой спуск в седловину перед укреплениями верхнего города. Похоже, что эта самая седловина — едва ли не искусственного происхождения. Надо полагать, латиняне устроили здесь каменоломню, одновременно добывая строительный материал и усиливая неприступность укреплений города Святого Николая с востока крутыми склонами скальной выборки.
К сожалению, укрепления верхнего города Святого Николая, некогда резиденции генуэзских консулов Чембало, сохранились значительно хуже. Определенно, этому поспособствовало сооружение здесь поста рейдовой службы. Конечно, это не город в обычном понимании, это скорее «режимный объект» — замок для размещения главы местной администрации, его охраны и обслуги. Некоторые авторы помещают здесь и городскую ратушу Чембало, что представляется маловероятным: тесно, да и ветви власти были разделены строже, нежели сейчас, даже территориально.
Главным сооружением комплекса была громадная квадратная башня — донжон консульского замка. Две ее стены с оконными проемами и бойницами, судя по изображениям, еще в середине XIX века стояли почти на всю высоту. Башня имела не менее четырех этажей и деревянные межэтажные перекрытия и напоминала консульский замок в Судаке. Ныне сохранилась лишь цокольная часть замка со сводчатым подвальным помещением. Юго-восточный угол башни поддерживают мощные, почти семиметровые, подпорные стены, пристроенные к скале. Вокруг донжона, на вершине скального гребня и террасах, теснились укрепления и постройки верхнего города. Видны основания пары небольших прямоугольных башен, похоже, некогда открытых с тыла, и коротких куртин стен, устроенных в соответствии с рельефом, в значительной мере обеспечившим неприступность всего комплекса.
Соблюдая определенную осторожность, можно спуститься к руинам так называемой «консульской» церкви, пристроившейся над приморским обрывом на террасе южного склона. Вероятно, освящена она была в честь святого Николая и входила в комплекс сооружений верхнего города. Архитектура храма довольно проста. Это церковь зального типа, прямоугольная в плане, с выступающей на юго-востоке полукруглой алтарной апсидой и пристройкой, примыкающей к северо-восточной стене. Перекрыт был храм «коробовым» полуцилиндрическим сводом, пол вымощен тесаными известняковыми плитами, интерьер оформлен фресками. При раскопках были найдены фрагменты декоративных граненых колонн, деталь оформления оконного проема, пара плит с замечательными геральдическими композициями. На гербовых щитах изображены вставшие на задние лапы злобные когтистые львы в коронах. Раскопки выявили в храме и вокруг него более двух десятков могил с многочисленными погребениями. Надо полагать, изначально храм действительно служил церковью при консульском замке и местом погребения нобилитета. Пережив османское вторжение, он еще долго использовался в качестве приходского храма и места упокоения христианского населения Балаклавы.
На территории крепости располагались еще как минимум три небольших христианских храма. В генуэзское время католическая община возглавлялась епископом. Позднейшие авторы указывают, что здесь существовал и монастырь братьев-францисканцев.
От «консульской» церкви можно спуститься еще ниже, к остаткам оборонительных сооружений над морем. Здесь сохранились основания двух прямоугольных башен, и угадывается стена, некогда проходившая вдоль склона параллельно современной тропе. Отсюда открывается отменный вид на вход в бухту, действительно достойный удивления. Ширина входа не превышает девяноста метров, но глубины здесь довольно значительны. Судя по старинным планам, над восточным входным мысом Балаклавской бухты, известном как мыс Георгия, стояла прямоугольная угловая башня. От нее, похоже, сохранились лишь незначительные остатки кладок. Короткий отрезок стены соединял ее со стоявшей чуть ниже, на самом мысу, круглой башней диаметром «три сажени», служившей маяком. Сейчас кладка ее основания перекрыта современным навигационным знаком.
В средние века для организации обороны узкостей бухт и проливов их частенько перекрывали цепями или бонами из бревен. Имеются прямые свидетельства современников, что здесь также применялся этот прием. Как уже говорилось, воинам К. Ломеллино пришлось рубить цепь, прежде чем они смогли ввести в бухту свои галеры. Чтобы управлять подобным устройством, нужен, по меньшей мере, основательно устроенный кабестан — ворот, установленный в защищенном месте. Видимо, цепь заводилась между парой башен, стоявших на западном и восточном берегах бухты. Основание прямоугольной башни на противоположном берегу вроде как сохранилось. Если присмотреться, его можно увидеть чуть выше и левее пляжа над ним стоят развалины современных строений. Получается, что цепной бон заводили далеко не в самом узком месте.
От угловой башни, некогда стоявшей над мысом, стена, следуя береговой линии, круто поворачивала и продолжалась над берегом бухты до башни Грилло, где начинался наш маршрут. Сейчас значительная часть этих сооружений, отсеченная забором бывшей воинской части, остается недоступной для осмотра и исследованной. Унаследовавшие территорию нынешние владельцы вовсе не торопятся избавить себя, город и гостей от этого поганого наследства. Стена устроена по-свински, прямо поверх древних кладок. За ней сохранились нижние этажи двух прямоугольных башен. Одна из них просто огромна и некогда имела сводчатое межэтажное перекрытие. Полагают, что ее цокольный этаж также использовался в качестве цистерны.
Почти напротив нее, уже с «нашей» стороны стены, над тропой возвышается первый этаж еще одной монументальной прямоугольной башни с парой заложенных бойниц на фасаде. Надо полагать, где-то здесь следует искать главные крепостные ворота и дорогу, связывавшую крепость с берегом бухты, где располагались причалы и портовые сооружения.
Отсюда же, судя по старым планам крепости и сохранившимся следам кладок, прямо поперек крутого склона к укреплениям верхнего города Святого Николая поднималась еще одна оборонительная линия, возможно даже с небольшой прямоугольной башней посредине. Отчего-то от нее почти ничего не сохранилось.
Возникают некоторые вопросы. Как в топографии крепости возникло известное еще до генуэзского устава 1449 года деление на верхний и нижний город? Если полагать, что территория крепости уже в основном соответствовала современной и под нижним городом подразумевать все пространство крепости, кроме города Святого Николая и цитадели, то получается некоторая топографическая нелепость: значительная часть его территории лежит отнюдь не ниже, а много выше верхнего города. Это скорее внешний город; в тексте автор старался так его и называть. Может быть, эти понятия отражают укоренившуюся традицию, возникшую до строительства внешней линии укреплений в первой четверти XV века.
Автору представляется, что каждому этапу крепостного строительства должен соответствовать комплекс более или менее завершенных, боеспособных укреплений. Если они не нравятся, потом их можно усиливать, достраивать и совершенствовать, но что-то должно пребывать в боеготовности. Похоже, что исследованные сооружения внешней линии обороны возведены не раньше 1420-х годов.
А что было раньше? Вспомним, что старейшая строительная надпись датируется 1357 годом. Можно предположить, что в неспокойной обстановке второй половины XIV — начала XV века латинянам пришлось значительно поумерить аппетиты и на какое-то время отказаться от планов занять под свое поселение чуть не всю территорию горы Кастрон, в границах, первоначально намеченных рвом и валом. Тогда ранние укрепления могли состоять из сооружений города Святого Николая с резиденцией консула и периметра стен, образованного упоминавшейся линией обороны, идущей от него вниз, поперек западного склона, и частью линии стен и башен над берегом бухты до южной угловой башни и маяка на мысу. Это составляло бы примерно треть позднейшей укрепленной территории и определенно соответствовало бы понятиям верхнего и нижнего города.
Такие укрепления уже позволяли контролировать вход в бухту и вполне могли обеспечить первоначальные нужды колонии. Кстати, по площади они все равно превосходили бы все крепости, коими в то время латиняне располагали к западу от Судака. С возведением внешней оборонительной линии и, особенно по мере ее совершенствования часть ранних укреплений была уже не столь необходима. Их могли и подразобрать, но картографы конца XVIII — середины XIX века еще уверенно наносили их остатки на свои планы. Впрочем, все это предположения автора, но было бы очень любопытно проверить их археологически.
От последней прямоугольной башни до башни Грилло укрепления не прослеживаются, однако современная тропа явно совпадает с направлением древней колесной дороги, некогда проходившей вдоль стены — вот только внутри или снаружи? Выше по склону заметны несколько террас, укрепленных каменными подпорными стенами — крепидами. На них кое-где сохранились остатки жилых построек. Упоминавшийся путешественник XVII века Э. Челеби насчитал здесь полсотни домов, занятых гарнизоном крепости. Думается, что и в генуэзское время их было немногим больше.
Собственно, мы осмотрели все примечательные сооружения Чембало, замкнули кольцо маршрута и вновь стоим у основания башни Грилло. Теперь расскажем о некоторых деталях средневековой военной жизни.
Извечной слабостью всех генуэзских укреплений на полуострове была малочисленность гарнизонов. Экономия доходила до абсурда. Гарнизон Чембало в середине XV столетия состоял из сорока стрелков со своим оружием, причем в это число входили цирюльник, два трубача и полицейский пристав. Семеро из них во главе с подкомендантом постоянно караулили укрепления верхнего замка Святого Николая. «Существенной» поддержкой гарнизону были три полицейских служителя и четыре конных стражника. Это все, что коммуна Генуи сочла возможным выделить для крепости, дважды на протяжении десяти лет захватывавшейся противником и возвращенной только ценой сверхусилий. Естественно, в случае военной угрозы в обороне колонии должна была принимать участие боеспособная часть обывателей. Однако, судя по сохранившимся документам, местные бюргеры даже в мирное время отличались ненадежностью и склочным нравом, так что финал был закономерен.
Как уже отмечалось, именно здесь, у стен Чембало, письменными источниками в 1434 году зафиксирован первый факт применения огнестрельной артиллерии на территории Крымского полуострова. В статуте черноморских колоний Генуи, опубликованном в 1449 году, специальной строкой оговаривается необходимость найма для крепости Чембало «пушкаря хорошего и надежного». При археологическом исследовании барбаканов у башен внешней оборонительной линии зафиксированы места установки двух орудий.
На барбакане башни Грилло для установки орудия была устроена специальная площадка. Сохранилась и нижняя часть круглой амбразуры. Отсюда с наибольшим успехом можно было вести огонь по судам, двигавшимся по фарватеру бухты. В процессе раскопок были обнаружены каменные пушечные ядра двух калибров — около 9 и 22 сантиметров диаметром.
В барбакане средней башни почти полностью сохранился трапециевидный в плане орудийный каземат с характерной круглой бойницей, имевшей вертикальную щель для прицеливания и вытяжки порохового дыма. Перекрытие над ним поддерживалось мощными деревянными балками. Похоже, что пушки были установлены на простейших станках-колодах и имели очень небольшие углы наводки. Каземат и бойница барбакана средней башни в этом смысле были устроены вовсе безобразно: их оси не совпадают, ограничивая и без того узкий сектор наводки.
Теснота пространства каземата не оставляет места, необходимого для отката дульнозарядной пушки и ее подготовки к выстрелу. Надо полагать, здесь использовалось орудие, снаряжавшееся с казны при помощи сменной зарядной каморы. В XV веке подобные орудия, преимущественно небольшого и среднего калибра, были широко распространены в артиллерии европейских стран. Их ствол чаще выполнялся из кованого железа и скреплялся кольцами.
Сколько орудий было на вооружении Чембало накануне сдачи османам, неизвестно. В любом случае, то, чем располагали генуэзцы в своих черноморских колониях, ни в какое сравнение не шло с огневой мощью турок, способной сокрушить стены любых средневековых крепостей. Кстати, пару лет назад при реконструкции городского пляжа Балаклавы, тут же под стенами Чембало, с мелководья выудили два чудовищных диоритовых ядра диаметром сантиметров сорок. В истории Крыма орудия, способные вести огонь такими снарядами, использовались лишь однажды, и именно турками, при осаде Мангупа в 1475 году. Подобные находки могут свидетельствовать, что порт Балаклавы после изгнания отсюда латинян османы использовали для обеспечения дальнейших действий своей крымской кампании.
Вес сохранившихся турецких орудий близкого калибра составляет около 16 тонн. Можно себе представить, сколько проблем потребовалось решить, чтобы доставить такого монстра морем в Крым, затем по местным дорогам от Балаклавы или Инкермана к осажденной крепости. А потом его еще надо было втащить на мангупские склоны и установить на подготовленную артиллерийскую позицию. Надо полагать, что время, потребовавшееся османам на возню с осадной артиллерией, в значительной мере и определило длительность осады Мангупа. Впрочем, спешить туркам было некуда, они явились в Крым всерьез и надолго. И когда под ударами громадных ядер обрушились простоявшие почти тысячелетие стены, участь столицы Феодоро была решена.
Вернемся в Чембало. Очень любопытно, что наряду с огнестрельной артиллерией гарнизон крепости продолжал использовать и мощные метательные машины. В раскопе на территории верхнего города Святого Николая был обнаружен целый «артиллерийский склад» из нескольких десятков каменных ядер размером со здоровый арбуз. Интересно, что некоторые из них были грубо вытесаны из обломков мраморных колонн неизвестной нам ранней постройки. Надо полагать, на площадке рядом стоял громадный требуше — метательная машина, швырявшая подобные ядра посредством пращи и системы противовесов. Можно только представить эффект от попадания такого снаряда, например, в корабельную палубу. А уж разгонялся он, летя по крутой дуге, до скорости никак не меньшей, чем у пушечного ядра.
При исследовании средневековой жилой застройки вблизи крепостных стен встретилась и пара небольших, с яблоко величиной, каменных ядер для баллист, аккуратно изготовленных из известняка, со стесанным бочком, чтобы не выкатывались из желоба. А выше по склону, в постройке османского времени, нашлись четыре железных ядра от совсем небольших пушечек: от четвертьфунтового (размером со сливу), до фунтового (как персик) калибра.
Основным оружием генуэзского гарнизона оставался арбалет. Каждому стрелку их полагалось иметь две штуки и содержать в исправном состоянии. В пределах Чембало неоднократно встречались массивные граненые наконечники арбалетных стрел, называемых болтами. Однажды автор поднял на склоне сразу шесть штук, спекшихся вместе. В процессе исследований памятника подобралась и коллекция разнообразных наконечников стрел для луков. На территории крепости попадаются и свинцовые пули необычных калибров, но не XIX века, а скорее турецкого времени. Возможно, что единичными образцами примитивного ручного огнестрельного оружия уже располагал и генуэзский гарнизон. Во всяком случае, в засыпи барбакана при башне Грилло обнаружилась форма для отливки пуль калибром около 12 миллиметров. Интересной находкой стали стальные шипы — трибулы, в отечественной военной практике именуемые чесноком, — полезное средство для отражения конной атаки. Да и засыпать ими крутой склон предполья на радость наступающему неприятелю — тоже дело увлекательное. Вот такие нынче имеются данные о вооружении крепости Чембало.
Похоже, что овладевшие крепостью османы долго не проявляли строительной активности, хотя возможно, и поддерживали укрепления в минимально пригодном для обороны состоянии. Надо полагать, первое столетие их господства прошло в полном умиротворении по берегам «турецкого озера», которым стало Черное море. Польский дипломат Мартин Броневский, заезжавший сюда на исходе XVI века, нашел укрепления Балаклавы пребывавшими в упадке, едва ли не в руинах. Но позднейшие путешественники с начала XVII века свидетельствовали, что здесь все было не так уж и плохо. Гарнизон крепости состоял из ста восьмидесяти служивых во главе с комендантом. У двух окованных железом ворот стоял караул, на площадке донжона горел маячный огонь. Вход в бухту охранялся батареей из двадцати пушек. Не исключено, что османам пришлось навести здесь порядок, после того как на рубеже XVI–XVII веков здешние берега начали «щекотать» разбойничьи ватаги запорожцев.
В ходе недавних археологических исследований внешней оборонительной линии были зафиксированы последние работы по реконструкции укреплений, проводившиеся в первой половине XVIII века. Надо полагать, турки, чувствуя угрозу российского вторжения, желали хоть немного подтянуть боеспособность крепости. Впрочем, ничего радикального предпринято не было: подлатали старые башни, укрепили отдельные участки стен внутренними насыпями —валгангами, отремонтировали воротные проезды, перебрали систему водоснабжения. Видимо, осознавали, что это почти бесполезно и что всерьез полагаться на ветхие, унаследованные от латинян укрепления уже нельзя.
Во время нашествий, случившихся в правление Анны Иоанновны, русская армия до стен Балаклавы не добралась. Но когда в 1771 году на полуостров пожаловал князь Василий Михайлович Долгоруков с серьезными намерениями, османы предпочли не искушать судьбу и, оставив крепость, без боя убрались за море. В городке были размещены части русских войск, на подступах к нему на всякий случай устроили новые полевые укрепления, а в бухте остались на зимовку с десяток кораблей Азовской флотилии. На этом история Чембало — Балаклавы как крепости, в общем-то, и завершилась, если бы не драматические эпизоды, связанные с Крымской и Великой Отечественной войнами, когда древним стенам вновь пришлось служить по прямому назначению.
По присоединении Крыма к России почти обезлюдевший городок и прилежащие к нему земельные угодья были определены под поселение перебравшихся в Крым архипелажских греков, участвовавших на стороне России в военных действиях против турок в 1771–1774 годах. Публика собралась, в общем, благочестивая и богобоязненная, но почитавшая своим главным занятием резать турок на суше и на море. Вследствие того что турки в Крыму кончились, досталось местным мусульманам: в крымскотатарских преданиях появился новый персонаж — грек-людоед из Балаклавы. Из новых поселенцев было образовано иррегулярное воинское формирование — Балаклавский греческий батальон. Задачей ему была определена пограничная охрана Южнобережья и присмотр за татарами, по мнению властей, склонными к бунту.
В 1854 году, вскоре после высадки англо-франко-итало-турецких союзных войск в Крыму, английская армия подошла к предместьям Балаклавы, рассчитывая использовать ее бухту в качестве своей базы и стоянки флота. Из трех рот греческого батальона в городе в это время пребывало сто десять человек, из них тридцать отставных нижних чинов во главе с командиром полковником М. А. Манто. Естественно, городок никоим образом укреплен не был. Накануне событий вблизи входа в Балаклавскую бухту неоднократно замечали неприятельские суда и на всякий случай в город были доставлены четыре медные мортиры полупудового калибра. Из них была образована батарея, прикрывавшая вход в бухту. Позицию для нее определи внутри древних стен Чембало. При известии о приближении огромных сил неприятеля полковник Манто собрал своих людей в крепости и на окрестных возвышенностях разместил стрелков.
Не ожидавшие противодействия англичане неожиданно натолкнулись на упорное сопротивление, попав под довольно меткий артиллерийский огонь. Привыкшие действовать в рассыпном строю, вести огонь из укрытий, вооруженные качественным стрелковым оружием, греки сумели нанести неприятелю значительные потери: по разным источникам, от двух до трех сотен убитых и раненых. Командир батареи поручик И. К. Марков из полуразрушенных крепостных стен продолжал вести огонь, пока оставались боеприпасы. Вероятно, потери неприятеля были бы еще больше, если бы не отмеченное очевидцами невысокое качество снарядов: часть бомб не разрывалась. Возможно, неожиданно высокие потери способствовали рождению мифа, что значительная их часть нанесена артиллерией собственных кораблей, находившихся на внешнем рейде Балаклавы, что представляется совершенно невероятным.
Англичане провозились с Балаклавой полдня. Исчерпав все средства к сопротивлению, уцелевшие бойцы греческого батальона ушли в горы, а получивший ранение полковник М. А. Манто и шесть его офицеров не покинули своих раненых и, соблюдя положенные формальности, сдались в плен. На вопросы англичан, как горстка бойцов решилась противостоять армии, ротный командир капитан С. М. Стамати бесхитростно ответил: «Безусловною сдачею я навлек бы на себя гнев моего начальства и ваше презрение; теперь же моя совесть спокойна, потому как я исполнил свой долг». Присутствовавшим при этом герцогу Кембриджскому и принцу Наполеону осталось только согласиться с этим и отметить стойкость защитников Балаклавы.
Сама крепость у англичан вызвала исключительно археологический интерес, однако есть любопытная гравюра, где на площадке донжона установлен солнечный телеграф.
В Великую Отечественную войну дела сложились так, что старинная крепость Чембало в буквальном смысле оказалась самой южной точкой гигантского фронта, протянувшегося от Баренцева до Черного моря. В стену цитадели, огибающую основание донжона, вделана незатейливая мемориальную плита. Ее текст повествует, что здесь в ноябре 1941 — июне 1942 года держали оборону бойцы сводного полка погранвойск НКВД под командованием подполковника Г. А. Рубцова. Защитники крепости отразили семнадцать вражеских атак. На противоположном склоне лощины Кефало-Вриси видна братская могила пограничников. Ныне она оформлена в казенном вкусе, а лет двадцать назад над бойцами еще лежал грубо околотый камень с фамилиями и не слишком ровными строчками эпитафии:
Метким огнем мы разили фашистов,
Родина-мать не забудет чекистов.
Мало нынче осталось таких подлинных памятников.
Координаты: 44° 29' 39.00", 33° 36' 3.20"