Город славы народной
Севастополь — город-герой, крупный морской порт, важный промышленный и культурный центр Крыма. Город расположен в юго-западной части Крымского полуострова на берегу большой Севастопольской бухты.
Севастополь основан в феврале 1784 года. В переводе с греческого звучит как «величественный город», «город, достойный поклонения». На протяжении всей последующей истории Севастополь подтверждал свое символическое имя. Он сыграл важнейшую роль в Крымской войне 1853–1856 гг.
Осенью 1854 года в Крыму высадился англо-французско-турецкий десант. Создалась угроза для Севастополя — корабли неприятеля могли прорваться в Северную бухту и в упор из пушек расстрелять защитников города. На военном совете было решено затопить корабли, чтобы преградить вход вражеским судам на рейд и тем спасти Севастополь.
В честь этого подвига воздвигнут памятник затопленным кораблям. В 10 метрах от берега возвышается диоритовая колонна на искусственной скале. Венчает столп бронзовый орел с венком в клюве — символ славы и героизма. Не гранитной стене высечена надпись «В память кораблей, затопленных в 1854–1855 гг. для заграждения входа на рейд».
Если бы скалы могли говорить, многое рассказали бы нам скалы севастопольские: и о том, как строился этот город славы российской, и о том, как защищался от врагов.
Когда враги окружили Севастополь, поступил приказ: матросам сойти на берег, а корабли затопить, преградить противнику путь в бухту, задержать его.
Легко сказать, — сойти матросу с корабля. Но страшно слышать моряку такие слова. Для него вся жизнь на корабле. А ещё страшнее потопить корабли. То, чему радовались, чем гордились, — отдать воде? Но это надо было сделать. И это сделали русские матросы.
Не спрашивайте, что они говорили, о чём думали.
Они дрались на суше за море. Они дрались на суше за корабли, за гордость российскую, за честь матросскую, дрались и погибали.
Всем кажется, что мачты спасли, задержали врага, его огромные паровые корабли. А говорят, что не так это было. Так сильна была любовь матроса к своему детищу, так полно было его сердце нежности к родным кораблям, что не выдержало матросское сердце даже после смерти.
Люди говорили, что после боя странно было видеть: солдаты, те лежали на земле, будто прощаясь с нею, а матросов нет. По ночам мёртвые матросы уходили в воду. Уходили и стеной становились там под водой у своих кораблей. Через такую стену никакой вражеский корабль не пройдет. Мертвые матросы крепко, по-братски держались за руки и не пустили врага… Так было под водой синей бухты Северной.
Многое может рассказать море севастопольское, многое может рассказать камень севастопольский, только надо уметь слушать.
Не безликой была земля эта. По ней ходил ловкий сильный матрос. Кошкой звали. И вправду он был, как кошка. Когда сняли его с корабля — растерялся было парень. Как на море защищать землю, он знал, как море на земле защищать — этому его никто не учил. А это трудная задача — с земли море защищать. На кораблях — просто, а вот как с камней? Потом научился. Старый солдат, который на протяжении двадцати пяти лет во всех войсках участвовал, Кошке рассказал, как ночью по звёздам ползти, как скрываться за родными камнями. Говорил солдат:
— Ты не бойся, матрос, ты себя камням отдай, они умные, они тебя от пули спрячут. Они тебя так прикроют, что никакой враг не заметит.
И полез тогда матрос мягко, неслышно. Уходил, уползал кошка в глубь вражеских траншей. Не одного рядового, не одного офицера живьем захватил, к своим приволок...
И, как люди говорят, все-таки поймали враги матроса. Поймали и повели. Что-то бормотали, о чём-то расспрашивали, тыкали пальцами в грудь могучую, показывали на город, который пылал совсем рядом, почему-то волновались. Улыбаясь, стоял Кошка и молчал. Улыбка его была такой подкупающей и в то же время такой мудрой, что даже враг понял — не следует матроса спрашивать, ничего не скажет. И когда офицер отдал приказ стрелять, матрос Кошка улыбнулся и показал на берег. А берег был крутой, а внизу шумело море. Оно как будто учило Кошку, что надо делать. Слушал его Кошка и все понимал. Он ещё и ещё раз настойчиво показал на самый край берега. Он говорил:
— Братки, нельзя меня стрелять здесь, матрос должен в воде погибнуть. Слушай, камрад, я — матрос, ставь меня на край, умереть не дай без чести мне.
Никто не скажет, как поняли матроса Кошку. Отдал снова команду офицер. Матроса поставили над самым обрывом. Команда «огонь», и матрос исчез. Море заволновалось, зашумело, приняло матроса, бережно с волны на волну перекладывая, покачивая, обмывая солёной водой, назад к своим понесло. Вынесло море матроса Кошку на берег, положило и отхлынуло, замерло. Тогда подняли Кошку друзья, перевязали. Встал Кошка на ноги и снова на бастион пошел.
А ещё все говорят — Даша Севастопольская.
Какая она была? Ласковая, своя, родная. Каждый кустик помнит, какая у Даши душа была. Кто первый к матросу подходил, ласковое слово говорил, раненых водичкой поил? Даша.
Красавица, говорят, была. Но откуда красоте быть у девушки? Сирота, всю жизнь проработала на богатых. Руки не бархатные, шершавые, Может, скажут, поступь легкая. Нет, ходила по земле твердо. А почему? Попробуй взять на плечи два ведра с водой, пойти на гору под ядрами да злыми пулями. На земле надо твердо стоять. Не лицом — душой красива была наша Дашенька.
Вот что камни записали. Без них откуда бы знать это севастопольцам?
Весь сгорел Севастополь в ту пору. И гореть-то нечему, да он всё горит. Огнем отбивались, каждый камень горел, врага не пускал... Нашим уходить приказано. Как уйдешь с такой земли, с таких камней? Мост навели, качался он, море плакало. Оно жаловалось: матросы, что делаете, вернитесь, бейтесь! А приказ-то — отходить. Кто держал мост? Говорят — понтоны. Нет, мост держали мёртвые моряки, их крепкая дружба. Своих спасали, море уговаривали — постой, перестань бушевать, свои же уходят, дай уйти, не буйствуй, на той стороне тоже земля русская.
Эта сила богатырская, эта воля народная вскоре вернули Родине её город славы на вечные времена.