Максимова дача в советские годы
После ухода врангелевцев, в 1920 году, усадьба была безжалостно разграблена. По свидетельству современников, с приходом красных с 1920 по 1921 год на Максимовой даче проводились массовые расстрелы белогвардейцев и жителей Севастополя.
Смерть витала над Максимовой дачей страшным покрывалом. И ни одна братская могила этих лет сегодня не обнаружена. В советское время на эту тему был наложен запрет.
Севастопольские поисковики рассказывали, что, раскапывая территорию, прилегающую к въезду на усадьбу и в парк со стороны Лабораторной балки, они обнаружили множество костей, обручальные кольца, медали «300-летия дома Романовых», знаки отличия и награды. Сейчас в этом месте находится садово-огороднический кооператив.
15 ноября 1995 года недалеко от Максимовой дачи было освящено место возведения будущего памятного знака памяти всех казненных в те годы в рамках Недели памяти, посвященной 75-летию окончания Гражданской войны. И… на этом все кончилось.
В первые советские годы на территории Максимовой дачи находилась колония беспризорников. Она просуществовала совсем недолго, но, по свидетельству современников, урон зеленым насаждениями парка дачи был нанесен серьезный. В 1927 году городской исполком принял решение о передаче Максимомовй дачи от ГПУ Местхозу.
Власти Севастополя предполагали высокую рентабельностью Максимовой дачи, поэтому неизменно отказывали в аренде различным претендентам, считая, что можно приобрести значительную выгоду для города от угодий на усадьбе. На практике же никаких восстановительных работ на ее территории не велось.
Максимова дача интересовала руководство города и с точки зрения разработки в ее районе строительного материала — камня.
Необходимость дальнейшего вложения денег в хутор (бывшая дача Максимова) Карагач за № 539 (хутор Лукомского проходил под № 538) у властей Севастополя не вызывала никаких сомнений. Поэтому в 1929 года на даче была создана сельхозкоммуна «Безбожник».
Самих коммунаров было около 150 человек. Они были привезены из деревень Тверской губернии и других мест, где после Гражданской войны им не нашлось места. Это были молодые люди, полные жизни, веры и энергии. Они возделывали виноград, делали вино, выращивали овощи, фрукты и продавали их на рынках города. Оптовые покупатели приезжали на Максимову дачу лично или присылали своих доверенных. Кроме того, продукция по льготным расценкам поступала на предприятия города. Это экономило денежные средства городского бюджета, которые необходимо было выделять для закупки продовольствия в других регионах страны и Крыма.
Но скоро тихое счастье прекратилось. Никто из коммунаров не согласился вступить в колхоз, поэтому коммуна была распущена, а ее члены разъехались.
В 1935–1937 годах на территории Максимовой дачи, во внутреннем дворе усадьбы, построено здание санатория кораблестроителей в стиле конструктивизма. Сбылась мечта Алексея Андреевича. С трудом созданный парковый ансамбль стал местом отдыха рабочих и служащих Севастополя. И не только — на дачу Максимова ехали с разных концов необъятного Советского Союза.
К 1939 году усадьба превратилась в некое «удельное княжество». Фрукты, овощи, молоко, мясо, хлеб, куриные яйца, вина — все производилось на месте. Именно такая идея и закладывалась А. А. Максимовым. Урожаи полностью покрывали потребности не только постоянных жителей усадьбы, но и значительной части отдыхающих санатория. Причем севастопольцам приехать в санаторий было довольно сложно. Спрос на Максимову дачу до войны был велик, и местные жители попадали на нее для «организованного отдыха» чаще всего зимой.
В 1949 году вышла обширная монография А. С. Колесникова «Архитектура парков Кавказа и Крыма». Она была подготовлена в конце 30-х годов и включала в себя описание известных парков Южного берега полуострова: Ливадийского, Воронцовского дворцов, Форосского и других. Среди таких известных на весь мир парков оказалась и Максимова дача.
Это был маленький, милый, ухоженный мир, где душа и тело отдыхали от мирской суеты. Благоухание цветущих роз, жужжание пчел, запах чистой родниковой воды и деревьев, таинственная прохлада гротов, радующая глаз красота талантливо спланированного парка и уют балки, «французские поляны», перемежающиеся с редкими экзотическими растениями, нигде в окрестностях Севастополя не произраставшими, как и многое другое, делали человека добрее и отзывчивее.
Все это заставляло задуматься и над хрупкостью сказочного мира этого уголка. Он создан был человеком, который любил, верил и работал для добра. И вот теперь его труд оказался востребован соотечественниками, правда, уже совсем другой страны, так изменившейся за последние десятилетия Родины.