Расстрелы на Максимовой даче

Свидетельства о казнях на Максимке из книги А. Чикина «Севастопольская Голгофа»:

Тимохин Александр Иванович (1907–1995), проживавший в 1920 году в селе Кадыковка, оказался случайным свидетелем расстрела 24 офицеров на Максимовой даче. Происходило это у каменной стены рядом с прямоугольным бассейном парка. Казнь исполняли солдаты. Никто из офицеров пощады не просил. Потом на нескольких подводах их тела вывезли за пределы парка и похоронили между хутором Аукомского и Максимовой дачей. До конца жизни запомнил Тимохин лица этих людей и золотые погоны на плечах офицеров. Закопали их прямо в шинелях.

Аверьян Яковлевич Костенко (?–1921), бывший в начале XX века главным виноделом Максимовой дачи, рассказывал дочерям, как в парке усадьбы казнили офицеров и зажиточных севастопольцев. Расстреливали из пулемётов. Это были страшные дни, недели, месяцы… Костенко в такие минуты закрывали окна, зашторивали их и со страхом прислушивались к происходящим в парке событиям. После казни красноармейцы часто заходили к бывшему виноделу Максимова и просили у него вина. Ночью, когда все затихало, из комнат, где спали красноармейцы, слышались крики, команды и вопли. Как-то один из них рассказал Костенко, что однажды вместе с группой офицеров они расстреляли одного из «бывших хозяев хутора». Перед смертью тот страшно ругался. Его возмущало, что убивают на собственной даче, и даже бросил в расстрельную команду камнем.

…

Массовые убийства в Севастополе происходили и в других местах — территории современного Херсонесского заповедника, городском, Английском и Французском кладбищах. Однако бесспорное «лидерство», без сомнения, сохранялось за Максимовой дачей. Усадьба севастопольского градоначальника стала единой братской могилой для сотен людей. Расстрельные списки с именами некоторых из них опубликованы в выпущенном в Киеве в 2005 г. исследовании Леонида Абраменко «Последняя обитель. Крым, 1920–1921 годы».

В смертные ямы Максимовой дачи легли не только сотни офицеров и солдат Русской армии, но и представители гражданского населения — сестры милосердия, учителя, инженеры, актеры, чиновники. По данным, приведенным эмигрантским историком Сергеем Мельгуновым в его работе «Красный террор в России 1918–1923 гг.», жертвами расстрелов стали и около 500 портовых рабочих, обеспечивавших погрузку на корабли врангелевских войск.

…

В то время Полина Василенко вместе с семьей жила в Лабораторной балке (совр. ул. Ревякина) Севастополя и стала невольным свидетелем того, как вели на расстрел группу офицеров и молоденьких «хорошеньких» девушек-гимназисток, одетых в одежды сестер милосердия. Произошло это примерно в 5 часов утра. На улице раздался крик. Девочка вышла за ворота, и ее глазам предстала страшная картина: окруженные всадниками, в пыли, по дороге шли около 30 офицеров и 20 сестер милосердия. Один из кавалеристов оттеснил Полину к забору, где она оставалась, как вкопанная, наблюдая происходящие события. Медсестры были одеты в светло-серые платья, белые фартуки с красными крестами, нанесенными на груди девушек. За ними двигались три «драгаля» — небольшие пустые повозки. Вдруг один из молоденьких офицеров, быстро оглянувшись вокруг, бросил к ногам девочки какой то предмет. Полина присела и подняла с земли изящный золотой медальон. Но тут на улице появилась мама Полины. Она отругала девочку за то, что она вышла на улицу без разрешения, и увела в дом, отобрав медальон. Когда они оказались в комнате, мама открыла его золотую крышечку и осторожно извлекла записку на папиросной бумаге. «Умоляю, передайте родным, и маме, что меня расстреляли в Севастополе. Целую, люблю их всех…», дальше были написаны адрес и фамилия офицера. Полина не знала, выполнила его просьбу мама или нет, но на всю жизнь она запомнила лицо офицера: вьющиеся есенинские кудри, бледный цвет кожи и большие наполненные болью и слезами глаза…

К сожалению, медальон сохранить не удалось. Во время немецкой оккупации 1942–1944 гг. его обменяли на хлеб. Необходимо отметить, что и другие жители Севастополя вспоминали, что, когда приговоренных к казни вели по улицам города, они часто бросали вокруг себя записки. В них были прощальные слова и часто в разных интерпретациях звучали фразы «нас сегодня расстреляют», «ведут на расстрел», «сегодня я живу последний день» и так далее.

15 ноября 1995 года недалеко от Максимовой дачи было освящено место возведения будущего памятного знака памяти всех казненных с 1920 по 1921 годы. Мероприятие было проведено в рамках Недели памяти, посвященной 75-летию окончания Гражданской войны. На месте будущего монумента была залита бетонная площадка и поставлен камень с прикрепленной к нему табличкой. Проект разработала группа специалистов под руководством архитектора Г. Григорьянца. Памятный знак была задуман в виде величественного креста, стоящего рядом с двумя плитами — красной и белой, как символ примирения в гражданском противостоянии 1918–1920 годов. Писатель Геннадий Черкашин взволнованно и проникновенно тогда сказал: «Они пали на этой земле, любя Россию, в братоубийственной гражданской войне».

На этом всё и кончилось. Пройдет 10 лет — и территория, где поставили камень, превратится в свалку мусора и костей животных, а табличку придется снять, из-за реальной опасности ее утраты.