Кладбище ханов

Ханское кладбище (мезарлык) находится рядом с большой Ханской мечетью. Первое захоронение на кладбище датируется XVI веком. Сохранилось 98 памятников, изготовленных из мрамора и известняка.

2 фотографииПосмотреть ›

Кладбище у мусульман — святое место, связующее живых и мёртвых, где царит особое молитвенное настроение. В одной из эпитафий сказано: «Посещать могилу умершего — значит молиться за него». Сюда приходили и помолиться за упокой души усопшего, и получить исцеление. Нельзя было оказать большей чести покойнику, как воздвигнуть ему дюрбе — мавзолей. На Ханском кладбище высятся два монументальных дюрбе XVI–XVII вв. Здесь похоронены 17 ханов, прочие захоронения принадлежат их родственникам и приближенным. В дюрбе наряду с каменными надмогильными памятниками в виде саркофага ставили и деревянные саркофаги, покрытые черным или зеленым сукном с вышитыми золотом изречениями из Корана; у изголовья помещали чалму, ставили большие бронзовые или серебряные подсвечники; полы устилали коврами, в нишах стояли светильники, курильницы, лежали книги.

Кладбищенские служители — дюрбедары часами сидели у гробниц, читая Коран. Сюда шли паломники, приводили больных — помолиться над раскрытым Кораном за упокой души особо чтимых покойников, попросить у них помощи и исцеления. По древнему обычаю, они привязывали к оконным решеткам лоскутки одежды, как бы оставляя вместе с ними свой недуг; дюрбедары проводили недужных через четки, хранившиеся в дюрбе, поили их водой из источника близ дюрбе или кладбища, — обязательно из чаши со священными надписями. Эвлия Челеби так описывает ханское кладбище: «Прежде всего, вызывают удивление находящиеся внутри двора ханского дворца две купольные мечети, крытые свинцом. В них похоронены ханы из предшествующих. В одной из них под полным света куполом похоронены Гази Ислам Герай-хан, его дети и потомки, жены и дочери. Их гробницы покрыты зеленой шерстяной тканью, купола украшены, при мечети есть дюрбедары, имеются вакуфы».

Наибольший интерес представляют мраморные и известняковые надмогильные памятники, белеющие на фоне густой зеленой травы. Мужские украшены чалмой, а иногда и воинскими атрибутами; женские — подобием феса (плоской шапочки). Все памятники покрыты орнаментом, в котором различимы элементы арабского, персидского и турецкого стилей, переплетающиеся с мотивами итальянского Ренессанса. Среди мраморных надмогильных памятников встречаются и более старые, привезенные с кладбища Эски-юрта — Кырк-Азизлера.

Памятники были обнаружены и исследованы археологической экспедицией 1924 г., установившей, что они относятся к XIV–XV вв. Их формы, аналогии которым можно найти среди старинных памятников Персии, Средней Азии, Кавказа, — своеобразное свидетельство о народах и культурах, влившихся сюда под общим именем «татары». Обратимся к словам Эвлии Челеби: «Первые татары пришли сюда из городов Махана (северо-восточный Иран) и Ахлата (в Малой Азии близ озера Ван), Кермана (юго-восточный Иран), Ясу (в Казахстана), из-под Казани, Аж-Дерхана (Астрахань) и Сарая (города на Волге)».

Надмогильные памятники — это также интереснейшее собрание каллиграфически исполненных эпитафий и орнаментов; они несли не только декоративный, но и глубокий символический смысл — ведь изображение живых существ и человека запрещено Кораном.

В орнаментике сплелись элементы самого разного происхождения, как будто иллюстрирующие эту страницу истории османского искусства. Ранневизантийские христианские элементы представлены в виде лампад, кентавров. Плетенки, розетки, особенно геометризованные, свойственны сельджукскому искусству, столь характерному для периода становления ислама в Крыму (XIV–XV вв.).

Мотивы украшений мастера черпали, разумеется, из живой природы, но при этом искусно стилизовали их. Благодаря этому приему простые и знакомые предметы возводились на более высокий уровень, наделялись особым символическим звучанием. Орнамент играл роль «оберега», а не был просто узором. Так, плетенка, этот восточный меандр, называлась у восточных народов «нитью счастья». Изображение кипариса характерного элемента малоазийского искусства, знак скорби и печали; но это и образ Мирового древа, символа вечности. Особенно распространен мотив круга-розетки: на более ранних надмогильных памятниках она представлена в геометризованной форме, позднее в виде пышной «столепестковой розы». В обоих случаях это символ «из единства — множество»: Единый Бог, творящий множество, природу; или, выражаясь более понятным современнику языком науки, «мир из точки путем взрыва».

«Смерть есть чаша с вином, которую пьет все живое, могила есть жилище вечности», — говорится в эпитафии Селим-Гирей хана (1744). Эти образы-метафоры воспроизведены на памятнике: чашу делали в виде прямоугольника в верхней части, в нее высаживали растения; еще с языческих времен сохранялось поверье, что обильный дождь и полив способствуют очищению души от телесного плена. Душа возрождалась подобно растению, цветку: недаром на торцовой стенке стеллы — вазон с растением, ветви которого образуют орнамент или букет цветов. Иногда цветочная композиция заключалась в ограду, и тогда она символизировала «вертоград огражденный», то есть сад в ограде — древнейшая метафора рая. Привлекает внимание искусно стилизованное изображение финиковой пальмы, роняющей симметрично расположенные плоды — три, два, один…

Почти на всех надмогильных памятниках высечены витиеватые эпитафии, своеобразные образцы крымскотатарской поэзии, с обязательным указанием имени поэта. Одни воспевают подвиги: «Война была ремеслом знаменитого Крым-Гирей хана; глаза голубого неба не видали ему равного»; в других говорится о тщете мира земного: «О, сердце, не верь суетному миру, рано или поздно ты раскаешься, увидишь, наконец, что этот мир вероломен, что он беспрестанно смеется тебе в глаза и тебя унижает». Или: «Много было в мире царей, все они переселились в вечность». Особенно поэтичны надписи на женских могилах. «В цветнике мира я была розой, и, увы, завяла. О Всевышний, помести меня в цветнике рая». Трогательна эпитафия на могиле девочки-подростка: «…Фераха-Султана-ханым оставила свет счастия, поразила нас горестью. На двенадцатом году жизни она неожиданно испила слабость чаши смерти… Солнце это, взглянув на быт мира, равнодушно скрылось за облака. Хронограмма ее: ангел прилетел и улетел, рай стал жилищем Фераха-Султаны».