Пещеры Загайтанской скалы
Скальные сооружения Загайтанской скалы, в отличие от других пещерных комплексов Инкермана, практически полностью выпали из поля зрения исследователей. Труднодоступность (в некоторые помещения невозможно попасть без специального снаряжения), плохая сохранность привели к тому, что они осматривались поверхностно.
Первые конкретные сведения встречаются только у А. Бертье-Делагарда. Он опубликовал краткое описание и план «на глаз» храма «Вознесения» на юго-западном мысу, упомянул о скальной апсиде (без публикации плана) в восточной части комплекса и сообщил о какой-то недоступной церкви. Исследователь предположил существование еще нескольких церквей, которые не смог обнаружить.
Н. Репников в «Материалах к археологической карте» и в отчете о работе Инкерманской экспедиции также приводит схематичный план храма и повторяет выводы Бертье-Делагарда. Им замечено, что из 96 пещер Загайтанской скалы доступны лишь около 30.
В 1995 г. были рассмотрены и опубликованы ранее неизвестные три церкви.
Помещения Загайтанской скалы разделяются на два комплекса: в юго-западной и восточной частях.
На Загайтанской скале насчитывается 11 церквей. Не исключено, что первоначально их могло быть больше: часть пещер разрушилась, а часть в настоящее время недоступна. Обращает на себя внимание тот факт, что большинство церквей здесь подверглось сильному разрушению. Это может объясняться, с одной стороны, мягкостью скальной породы, по сравнению, скажем, с Монастырской скалой, с другой стороны, здесь может присутствовать и временной фактор.
По своим архитектурным особенностям большинство церквей Загайтанской скалы выделяется из комплекса храмов Инкермана, да и всего Юго-Западного Крыма, «архитектурным аскетизмом» (за исключением храма «Вознесения»): в них отсутствует декор; апсидами, как правило, служат алтарные ниши, они не совсем четко выделяются из основного пространства, как это имеет место в церквах, например, св. Георгия, или Евграфия.
С другой стороны в храмах много следов перестроек, что указывает на относительно длительное их функционирование.
Следовательно, надо думать, что церковный комплекс Загайтанской скалы в основном сформировался до середины XIV в., а его древнейшая часть находилась в восточной части. Это подтверждается и тем, что архитектурно-выразительный храм «Вознесения» расположен в юго-западной части, то есть на ближней к Монастырской скале, где, как отмечалось, архитектурное решение церквей уже иное.
Все приведенные аргументы: степень сохранности помещений, их архитектурные особенности, топографическое расположение — позволяют сделать вывод, что первоначально возник монастырь в восточной части Загайтанской скалы, который, вероятнее всего, является древнейшим в Инкерманской долине. Впоследствии от него мог отделиться монастырь (или скит) в юго-западной части.
В ряде церквей Загайтанской скалы на стене вырублены и процарапаны кресты и другие изображения.
По своим формам, стилистике, характеру расположения кресты из церкви № 7 ближе всего к подобным знакам в Чилтер-мармаре в частности кресту, вырезанному под надписью 1403 г. Такой же крест есть на перстне XIV–XIV вв. из Мангупа (устное сообщение А. Герцена). Аналогичные знаки известны на арке из Баклы XII–XIII вв., метках на черепице, в пещерном монастыре Аладжа в Болгарии. Как отмечал Г. Атанасов, подобные кресты в Болгарии известны с IV до XII в. Такой же крест есть в церкви 21 из долины Гореме (Каппадокия), датирующейся XI–XII вв.
Знак, аналогичный крестам № 4, 5, есть в церкви № 27 долины Гореме, относимой к XI в.
Таким образом, кресты, аналогичные крестам № 3–5 из церкви № 7 известны во всем средневековье, но наиболее распространены в XI–XIV вв.
Кресты из церквей № 5, 6 датируются также широко. Они есть и в Чилтер-мармаре, на надгробиях различного времени (от раннего средневековья до XIII в.), в пещерных церквах Каппадокии различных периодов.
Что касается изображений из церкви № 7, то их аналогии также имеются в Чилтер-мармаре и среди меток на черепице XII–XIII вв.