Памятный знак на месте смертельного ранения П. С. Нахимова

Нижний ярус оборонительной башни Малахова кургана прикрывает насыпь — гласис. На гласисе слева от башни, под деревьями — мемориальная плита, отмечающая место смертельного ранения П. С. Нахимова. Она была установлена в 1905 году, но не сохранилась до наших дней. В 1957 г. установили мраморную плиту с надписью: «Здесь, на бастионе Малахова кургана, 28 июня 1855 года смертельно ранен адмирал Павел Степанович Нахимов».

После гибели в октябре 1854 года адмирала В. А. Корнилова оборону Севастополя возглавил вице-адмирал П. С. Нахимов. Днем и ночью его можно было встретить на бастионах, среди защитников города.

28 июня 1855 года Нахимов стоял на гласисе и наблюдал за позициями французов. Как всегда, адмирал был в форме с золотыми эполетами, представляя хорошую мишень для французский штуцерников (штуцер — ружье с нарезным стволом). Командир четвертой дистанции, в которую входил Малахов курган, капитан первого ранга Ф. С. Керн (родственник Анны Керн) попросил его спуститься в укрытие, Нахимов довольно резко отказался. Несколько пуль ударили рядом в бруствер, он только успел сказать: «Они сегодня довольно метко стреляют», как одна из пуль попала ему в левый висок. Никакие старания медиков не смогли спасти адмирала, и через два дня, не приходя в сознание, Нахимов скончался.

В этот день скорбел весь Севастополь. Очевидец писал, что не было в городе человека, который с радостью не отдал бы свою жизнь за жизнь адмирала. 1 июля Павел Степанович был погребен рядом со своим незабвенным учителем Лазаревым и боевыми товарищами, погибшими на Малаховом кургане, Корниловым и Истоминым.

Чтобы правильно понять причину смерти Нахимова «от сверкающих эполет», нужно обратиться, например, к записям полковника В. И. Васильчикова:

«Павел Степанович пережить падение Севастополя не желал. Оставшись один из числа всех сподвижников прежних доблестей флота, он искал смерти… привлекая внимание французских и английских стрелков многочисленной свитой и блеском эполет».

Скромность Нахимова была удивительна. Он не позволял рисовать с себя портрета никому. Даже самому Айвазовскому. Попытки художника-баталиста В. Ф. Тимма тоже были безуспешными. «Еще бог знает, чем все кончится, а мы дадим рисовать свои рожи! Ни за что не позволю… А вот закончим дело, прогоним злодеев, тогда приеду в Питер, сяду в вольтеровское кресло, ну и рисуй как хочешь…» — отвечал ему Павел Степанович.